Интервью Жансаи Каршегеновой   Эксклюзив КТ

Жительница Атырау Жансая Каршегенова, которая ранее выступила с обвинениями следователя департамента экономических расследований по Атырауской области в пытках, рассказала подробности в эксклюзивном интервью журналисту информационного агентства Kazakhstan Today.

- Добрый день, Жансая! Просим вас рассказать , с чего началась ваша история?

Все началось 17 августа 2024 года. Я приехала в аэропорт с бывшим супругом, чтобы встретить нашу общую знакомую — преподавателя, приехавшую в Казахстан после более чем десятилетнего отсутствия. Пока я покупала кофе, моего бывшего мужа задержали пять человек в гражданской одежде.

Я не понимала, что происходит. Один из встреченных мною в аэропорту знакомых посоветовал срочно вызвать адвоката. В это же время мне неоднократно звонили до смерти испуганные, плачущие дети и сообщали, что неизвестные мужчины стучат во все окна и двери нашего дома. Я включила на своём сотовом телефоне систему видеонаблюдения я увидела, что дом окружен автомобилями и неизвестными людьми. Я попросила знакомую подождать в городе и поспешила домой.

- Это был первый визит следователя?

Да, именно так. Когда я приехала домой, дом действительно был окружен. Следователь Р. Предъявил мне постановление на обыск по уголовному делу, связанному с деятельностью моего бывшего супруга. Я объяснила, что нахожусь в разводе с этим человеком с 2016 года; с 2022 года он не проживает в принадлежащем мне доме; и насколько мне известно с июня 2023 года он не работал в указанной в постановлении на обыск компании.

- Расскажите, как проходил обыск?

Первое, я добровольно предоставила сотрудникам ДЭР возможность проводить обыск. Второе, сотрудники ДЭР тщательно и мягко говоря "очень неаккуратно" перевернули все,что было в доме в поисках документов, имевших отношение к делу моего бывшего супруга, но ничего не обнаружили. Затем следователь спросил, есть ли у меня дома кызыл балык. (рыба осетровых пород) Я, ничего не подозревая, показала место её хранения. Он очень обрадовался, начал изымать рыбу и потребовал соответствующие документы. Я объяснила, что не могу предоставить эти документы немедленно; в беспорядке, произведенном сотрудниками полиции во время обыска невозможно что-либо найти.

- Расскажите, пожалуйста, как разворачивалась история с найденной рыбой.

Первое, из холодильника и хлад камеры (морозильников в подсобном помещении) изъяли около 90 килограммов рыбы (осетровых пород — русский осетр) и 146 граммов чёрной икры.

Второе, из сейфа изъяли 90 тысяч долларов и около 5 тысяч евро. В подтверждение законности владения этими денежными средствами я предъявила: (документы о законности происхождения денежных средств, а именно договор купли-продажи) о продаже квартиры, на сумму значительно превышающую 90 тысяч долларов и около 5 тысяч евро.

В момент изъятия денежных средств следователь мне впервые намекнул, что можно "договориться" и "закрыть глаза на рыбу". Я была оскорблена этим предложением и в категорической форме отказалась от любых незаконных соглашений. Потом нас с супругом повезли на рыбзавод. Однако сдача рыбы происходила без нашего участия — мы остались в машине. Следователь в одностороннем порядке передал рыбу на предприятие, не составив при этом ни протокола осмотра, ни акта изъятия, ни иного документа, подтверждающего процессуальные действия. Мы не были свидетелями ни взвешивания, ни упаковки, ни передачи. Все происходило за закрытыми дверями, и до сих пор остается непонятным, какая именно рыба и в каком количестве была фактически сдана. Это обстоятельство ставит под сомнение достоверность представленных следствием данных и не исключает возможность подмены.

Эта тяжелая ситуация продолжалась около 7 часов. В департаменте экономических расследований мне стало плохо, вызвали скорую. Ехать в больницу я была вынуждена отказаться так как дома меня ждали и без того, испуганные дети.

- То есть, вы уже тогда почувствовали сильное недомогание?

Да, моё эмоциональное и физическое состояние значительно ухудшилось. Я испытывала сильный стресс и острые боли в пояснице. Состояние было настолько тяжелым, что сотрудники вызвали бригаду скорой медицинской помощи, однако в больницу я не поехала — дома ждали испуганные дети.

- Что было после того, как вы вернулись домой?

После возвращения домой я незамедлительно связалась с адвокатом. На следующий день мы получили и предоставили следователю документы, подтверждающие законное приобретение рыбы.

- Получается, вы были уверены, что вопрос был урегулирован?

Конечно обрела психологическое спокойствие и уверенность в том, что правовой вопрос по темам приобретения, наличия и хранения рыбы урегулирован.

Однако через некоторое время следователь снова вызвал меня на встречу. Во время этой встречи он открытым текстом заявил: "Я же предлагал договориться. Готовьтесь, собирайте чемоданы", демонстративно показывая жестами тюремную решетку. После этого подобные угрозы стали регулярными.

- То есть вам показывали вам решетку?

Да, и в машине, и в здании. Он уверял, что я все равно "там окажусь". Передавал через свидетелей, чтобы я "собирала чемоданы".

- То есть он показывал вам знаки (решетку), которые означали, что вы туда попадете?

Да. Следователь, начиная с 17 августа 2024 года при каждой встрече, складывал пальцы рук в форме решетки или показывал на запястья рук, словно одевая наручники — как в машине, так и в здании департамента. Он неоднократно заявлял: "Ты все равно там сидеть будешь", при этом клялся здоровьем своих родителей. Подобные угрозы он передавал мне и через свидетелей адвоката Торехана Мухтарова, которых вызывал на допросы с моими знакомыми Н. 11 сентября 2024 года. Он говорил им: "Передайте Каршегеновой, пусть готовит вещи и собирает чемоданы!".

- Что, по вашему мнению, значили слова следователя?

Следователь, лично мне таким образом предлагал: "Закрыть глаза на рыбу". И я трижды в категорической форме отказалась.

- Были ли эти факты зафиксированы на аудио или видео?

Это очень логичный вопрос, требующий разъяснения. У меня дома установлена система видеонаблюдения. Однако в день обыска следователь трижды, не обращая внимания на мои возражения, намеренно отключал эти камеры. После обыска сотрудники полиции изъяли видеорегистратор, позже позвонили и потребовали предоставить пароль доступа. Я сообщила, так как считала, что это часть следственных мероприятий и снятие информации с камер видеонаблюдения должно происходить в моем присутствии и при составлении протокола.

Видеорегистратор был возвращен мне через полгода. IT-специалисты ТОО Zilant подтвердили — видеозаписи дня обыска были полностью удалены.

- Удалены были после того, как видеорегистратор у вас изъяли?

Да.

- Вы считаете, эти фрагменты были сознательно удалены?

Абсолютно в этом уверена. Этот вопрос требует проведения следственных мероприятий, детальной оценки адвокатов и соответствующих правоохранительных органов. Однако намеренное уничтожение доказательств очевидно.

- По вашему мнению, это можно рассматривать как превышение власти и психологическое давление на вас и детей?

Конечно, во время обыска дома находились мои несовершеннолетние дети. Следователь, не спрашивая моего согласия, не создав необходимую спокойную психологическую атмосферу, путём запугивания требовал у детей пароли от устройств, проверял мобильные телефоны старших детей, даже изъял планшет у плачущего младшего сына, ему было всего три года. Сотрудник просматривал все фотографии в детских устройствах. В то время, в условиях стресса, я не задумывалась о том, что такое поведение является правонарушением. С первого дня проведения следственных мероприятий ко мне проявлялось агрессивное и предвзятое отношение. Позднее я обращалась к заместителю прокурора, говорила — "не понимаю, то происходит. Мне страшно". Все развивалось точно по сценарию, который озвучил следователь, и это не может быть простым совпадением.

- Расскажите, пожалуйста, как именно проходило ваше скандальное задержание?

Шел почти месяц систематического психологического давления. В тот период я проходила активное лечение в клиниках "Сколиоз" и "Рахым", наблюдалась у невропатолога. Мой адвокат подал ходатайство о переносе следственных действий до 18 сентября по состоянию здоровья.

Несмотря на это, 16 сентября меня задержали непосредственно у детского сада, куда мы с бывшим супругом приехали забирать ребёнка. Из-за проблем со здоровьем я оставалась в автомобиле на заднем пассажирском сиденье (в этот день мне было очень трудно передвигаться). Внезапно чёрный автомобиль перегородил выезд. Из машины быстро вышли люди. Сначала я не поняла, что происходит, испугалась, привстала, насколько смогла, и инстинктивно заблокировала дверь. Затем спросила: "Кто вы такие? Что вы хотите?". Мужчины стучали во все стекла моего автомобиля и громко кричали: "Каршегенова! Каршегенова! Выходите из машины!". Даже сейчас я не могу без ужаса вспоминать это событие…

- И Вы обратились за помощью к бывшему мужу?

Да. Я сразу позвонила С. — он был в здании детского сада, забирал ребёнка. Я сказала ему: "Пожалуйста, срочно выйди — здесь какие-то люди! Я не понимаю, кто они такие, что им нужно и что вообще происходит!". Затем я в панике позвонила своему отцу.

Когда подошел бывший муж, он каким то чудом смог передать мне ребёнка. Сын был в шоке и сильно плакал.

- Как Вас пытались заставить выйти из машины?

Мужчины стояли с двух сторон и раскачивали мой автомобиль, а также они стучали кулаками по окнам и дверям. Среди этих мужчин я узнала следователя Р., который ранее проводил обыск в моем доме. Именно он кричал остальным на казахском языке: "Қаттырақ соқ! Қаттырақ соқ! Қазір шығады" — "Бейте сильнее, бейте сильнее — сейчас выйдет".

Ребёнок продолжал плакать. Я включила мультфильм на телефоне и сделала звук громче, пытаясь хоть как-то его отвлечь, но сама была в состоянии шока. Я не могла понять, кто эти люди, почему они все это делают около детского сада, чего они добиваются и что могут сделать с моим сыном, если я выйду. Я помнила проведение обыска; они перевернули все вверх дном, вывалили даже замороженные ягоды, объясняя это поисками "денег как в американских фильмах". Моя кухня была похожа на убойный цех мясокомбината. Слава Богу, что вместо крови на полу были пятна от вишни и малины, которые я только через неделю смогла отмыть.

- Расскажите, в какой момент вы потеряли сознание?

Мне стало трудно дышать, кружилась голова. В какой-то момент я отключилась. Очнулась, когда меня уже волокли. Ничего не чувствовала.

- Что вы смогли вспомнить после из происходившего?

Когда я пришла в себя, первое, что почувствовала — это как моё тело кто-то волочит. Я не понимала, что происходит, где нахожусь, не могла говорить — все онемело, особенно рот. Был ужасно противный привкус, и только позже я поняла, что настолько сильно сжала челюсти в момент потери сознания, что прикусила себе язык.

Меня заталкивали в машину, я это помню, но ощущение полной беспомощности было куда сильнее самой физической боли. Я была в джинсах, все тело было мокрое, и, честно говоря, стыдно это признавать, но — я обмочилась. Мне хотелось крикнуть, что мне плохо, что мне нужна помощь, но мои челюсти были парализованы страхом, я не могла вымолвить ни слова.

- Вам оказали медицинскую помощь?

Когда я приходила в сознание,чувствовала, что меня переносили, будто бесчувственное тело, затем бросили на жесткую поверхность. Я слышала крики: "Проверьте её на наркотики!" Требовали раздеться. Помню, как мужчины и женщины сопровождали меня в туалет для сдачи анализов. Одна из женщин держала стаканчик, требуя сдать анализ. Я находилась в полубессознательном состоянии, не контролировала своё тело. Все происходило фрагментарно: то темнота, то свет. Следующее воспоминание — я уже в камере временного содержания.

- Что происходило в камере ИВС?

Условия были ужасающими. Я чувствовала себя героиней фильма ужасов или кошмарного сна. Мне было необходимо срочно сходить в туалет. Я кричала: "Помогите, дойти до унитаза!". С огромным трудом дошла до унитаза, на который я физически не могла забраться в своём состоянии.

Я была вынуждена справлять нужду в антисанитарных условиях на полу. Затем заметила кровотечение. Кричала, звала на помощь. Пришел мужчина, затем женщина… Пришедшая женщина заставила встать и осмотрела меня. Потом с язвительной улыбкой сказала: "Кровотечение. У неё порвался геморроидальный узел". Позже очнулась от ударов по лицу. Надо мной стоял следователь и кричал: "Симулянтка! Приведите её в себя!"

- Помните ли вы, присутствовали ли там медперсонал?

Я мельком видела людей в медицинской одежде. Кто-то из них констатировал плохое состояние, называя причину — критически низкое давление. Но кто-то другой утверждал, что я симулирую. Это я чётко слышала.

- При этом от вас добивались ответов?

Вокруг было много людей. Я слышала все, чувствовала все, но не могла говорить. От боли мой язык не слушался, тело не подчинялось. Я могла только открывать и закрывать глаза. Мне задавали вопросы и требовали давать ответы. Я была полностью обнажена. Женщина, предположительно медработник, причиняла физическую боль (с силой выкручивала мои соски), рядом находились мужчины. Постоянно повторялись обвинения в симуляции. Мужчины зажимали мне рот и заливали в нос нашатырь — из-за этого до сих пор нарушено обоняние. Вспышки боли были в районе пупка — туда они что-то вкалывали. Боль была такая резкая, что вызывала неконтролируемое мною мочеиспускание… Я не могла сопротивляться, только плакала. Все происходившее вызывало у меня чувства физической беспомощности, ужаса и унижения. Позже судебно -медицинской экспертизой были установлены многочисленные телесные повреждения в виде синяков и колотых ран.

- Что было потом?

Очнулась уже в светлом помещении с решетками. Услышала, как один из сотрудников говорил: "Вот она, очнулась. Будет мне ещё химчистку оплачивать — вчера всю машину мне обоссала". Я едва понимала, где нахожусь, кто эти люди.

- Как вы смогли это пережить?

Я думала о детях и о родителях. Я думала о том, что живу не в ЮАР, что в Казахстане нет апартеида, что люди в тюрьмах не пропадают, что это должно обязательно закончиться! В очередной раз в бессознательном состоянии я вдруг услышала голос отца. Он плакал и говорил: "Я тебя заберу". Это придало сил. Потом меня выпустили… Водитель и отец меня как ребёнка, под руки довели и посадили в машину; довезли до дома; на руках внесли в дом.. Я была вся в ужасном состоянии. Дома меня встретила мама. Мы плакали. Меня долго отмывали, я просто хотела смыть с себя все это.

- После всех этих "действий" в ИВС вас госпитализировали?

Да, после перенесенного ужаса и всех "попыток" привести меня в чувства моё состояние ухудшилось, давление упало до критической нормы, сотрудники ИВС были вынуждены вызвать скорую помощь и меня госпитализировали в Атыраускую областную больницу. Врачи диагностировали — Острая реакция на стресс, диссоциативный ступор.

- Это произошло на вторые сутки после содержания в ИВС?

Да.

- Следственный суд проходил в больнице?

Да.

- Как проходил судебный процесс?

Процедуру суда помню смутно. Это было в светлой комнате. Конвоиры в наручниках водили меня в туалет. Видимо, прошел следственный суд — мне дали два месяца домашнего ареста, позже продлили арест на весь период суда первой инстанции.

- Что было во время вашего содержания под домашним арестом?

Домашний арест стал дополнительным испытанием. Несмотря на то, что судебное постановление чётко разрешало мне посещение рабочего места, на практике это оказалось невыполнимым. Первое время я действительно пыталась работать в офисе. Мне нужно было вернуться к нормальной жизни, прийти в себя и контролировать свой бизнес. Однако вскоре начались систематические проверки в дневное время. Сотрудники ДЭР приходили ко мне с заранее заполненными актами нарушений, словно изначально рассчитывали на моё отсутствие. Они каждый раз приходили с актом и говорили: "если вас не будет дома, оформим нарушение". В результате я была вынуждена перейти на удалённую работу и боялась выходить из дома даже во двор. Я пыталась объяснить следователю, что суд разрешил мне ездить на работу, и что у меня обычный график — с девяти до шести, плюс дорога. Он говорил "ничего подобного". Пришлось подключать адвоката, который провел со следователем подробную разъяснительную работу.

Мне отказали в праве забирать детей из детского сада и школы. Я была вынуждена оформлять нотариальные доверенности на других людей, чтобы кто-то мог их забрать. Я не смогла посетить ни одного детского мероприятия. Постоянный страх повторения пережитого парализовал нормальную жизнь. Я боялась, заключения в ИВС. Я бы не смогла пережить это во второй раз.

- Как они проверяли вас во время домашнего ареста?

Приезжали по два раза в день, даже после 10 вечера, хотя, как потом адвокат объяснил мне, что это вообще незаконно. Ещё раз повторяю, что ко мне на проверку сотрудники ДЭР всегда приходили с уже заполненными актами, будто заранее рассчитывали, что меня не будет дома... Порой, выходя во двор, я сталкивалась с проверяющими… Они гуляли по моей придомовой территории, как у себя дома, заходили в подсобные помещения…. А я не знала, куда мне от них деться.

Больше всего меня убивало то, что происходило с моими двумя дочерями. Девочки постоянно видели, как посторонние мужчины ходят по нашему двору и заглядывают в окна. Они даже боялись выйти во двор поиграть .

- Это продолжалось вплоть до апреля 2025 года?

Да. Проверки не прекращались. Я даже начала вести видеозапись этих визитов, потому что оперативные сотрудники постоянно снимали меня на фото и видео, дважды в день.

Комментарии адвокатов Жансаи Каршегеновой

Адвокат Алматинской городской коллегии адвокатов Торехана Мухтарова :

Изучив материалы дела и заключение судебно-медицинской экспертизы №20-15-15-15/230 от 23.09.2024 года, считаю необходимым обратить внимание на следующие критически важные обстоятельства: При первичном медицинском осмотре перед помещением моей подзащитной Каршегеновой Ж.У. в ИВС 16 сентября 2024 года никаких телесных повреждений зафиксировано не было. Однако через три дня, при проведении судебно-медицинской экспертизы, у неё были обнаружены множественные телесные повреждения: кровоподтеки на обоих плечах, предплечьях, локтевых суставах, кистях рук, а также колотые раны на различных участках тела. Данные повреждения, согласно заключению эксперта, могли образоваться от действия тупого твердого предмета, режущих и колющих предметов в срок, указанный свидетельствуемой — то есть именно в период нахождения в ИВС. Особую тревогу вызывает тот факт, что в материалах дела отсутствуют какие-либо официальные медицинские документы о проводившихся в ИВС медицинских манипуляциях, хотя из показаний моей подзащитной следует, что медицинские работники по указанию следователя применяли к ней различные болезненные процедуры для "приведения в чувство". Полагаю, что появление множественных телесных повреждений именно в период содержания под стражей, при отсутствии их фиксации при поступлении в ИВС, является прямым доказательством применения недопустимых методов воздействия и требует проведения тщательной проверки в рамках статьи 146 УК РК (Пытки)".

Адвокат Айнур Карчегенова:

Согласно проведенного судебно-психологического исследования Жансая в период задержания пребывала в состоянии эпилиптической комы, представляющей угрозу для жизни и требующей немедленного медицинского вмешательства. Однако, несмотря на её критическое состояние, сотрудники ДЭР по Атырауской области, проявляя грубую небрежность, а так же признаки жестокого и бесчеловечного обращения, отказали врачам скорой медицинской помощи в допуске к ней для осмотра и оказания экстренной помощи, утверждая, что наша подзащитная симулирует. Таким образом, ей было отказано в праве на получение медицинской помощи, что является прямым нарушением статьи 29 Конституции РК, гарантирующей каждому право на охрану здоровья и получения медицинской помощи. Кроме того, её в таком тяжелейшем состоянии, волокли по земле, затащили в служебную машину, повезли на освидетельствование в наркологию и в последующем водворили в камеру ИВС."