Жан-Франсуа Розье: "Для меня Астана - это утопия XXI века"

Футуристическая, сюрреальная, невозможная... Такой столица Казахстана предстает в "гиперфотографиях" французского фотохудожника.

"Художник цифрового барокко", "волшебник реальности" — так называют Жана-Франсуа Розье. Он изобрел своё собственное направление — гиперфотографию. Из сотен и тысяч крупных планов, отснятых телеобъективом, автор монтирует причудливые картины, которые сам называет "гигантскими гиперреалистическими пазлами".

Глядя на работы Розье, зритель может почувствовать себя в нейросети, в горячечном сне или внутри огромного калейдоскопа. Цифровые полотна порой достигают внушительных размеров — до 100 метров в длину — и при этом изобилуют мельчайшими деталями. Некоторые изображения имеют разрешение более двух миллиардов пикселей.

Жан-Франсуа Розье стал лауреатом Screenings price в 2006-м, получил премию Arcimboldo в 2008 году. Его работы выставляются на таких площадках, как Фонд Анненберг в Лос-Анджелесе, Московский музей современного искусства, Дворец изящных искусств Лилля, Культурный ботанический институт Брюсселя, а также хранятся во многих частных коллекциях.

Особое место в творчестве фотографа-постмодерниста занимает архитектурная фотография.

Странствуя по миру, Розье конструирует из путевых впечатлений свои собственные миры. В его объективе оказывались Стамбул, Барселона, Бразилия, Баку, а теперь и Астана. В столице Казахстана фотограф побывал в мае 2016 года по приглашению компании Sembol Construction Company (SML), которая принимала участие в строительстве Дворца мира и согласия, Фонда библиотеки Первого Президента РК, "Хан Шатыра", стадиона "Астана-Арена", мечети "Хазрет Султан".

Сначала Жан-Франсуа Розье сделал фотографии, а потом родился проект "Гипер Астана", куда вошли около 30 фоторабот. С 20 января по 12 февраля казахстанцы смогут воочию увидеть их во Дворце мира и согласия. Вход свободный!

Накануне открытия выставки нам удалось побеседовать с мастером.

- Говорят, вы искали свой стиль около тридцати лет. Через какие этапы вы прошли, какие фотографии делали до этого?

- На самом деле фотографирую я уже пятьдесят лет — начал, когда мне было 14. Стиль гиперфотографии я изобрел в двухтысячных годах, когда появились цифровые технологии. Но можно сказать, что я тридцать лет ждал прихода цифровых технологий, чтобы начать делать то, что действительно хотел. Я начал с больших панорамных пейзажей и именно тогда стал называть свои работы "гиперфото", делая отсылку к художникам-гиперреалистам.

Гиперреализм в живописи — это когда все, что мы видим на картине, прорисовано с фотографической точностью. Фотография полностью заменила этот стиль: теперь мы просто нажимаем на кнопочку, и все детали видны без этой сумасшедшей работы над малейшей линией. Но я хотел так же долго работать над фотографией, как художник над картиной. Сначала собирал большие панорамы из отдельных снимков "вручную" в "Фотошопе", как мозаику. Теперь я использую автоматическую специальную программу, загружая в неё множество изображений. Один писатель сказал, что мой метод похож одновременно и на писательскую работу, и на труд пахаря: как писатель приставляет букву к букве, а пахарь пашет полосу за полосой, так и я собираю свои картины.

Работая с огромным количеством высокоточных снимков, повторяющих практически один и тот же план, я начал замечать в них скрытые микродетали: каких-то насекомых, мельчайшие точки. Это сделало мою работу похожей на работу режиссёра. Я стал писать целые сценарии для маленьких объектов, которые вставлял в большие панорамы, позволяя зрителю как бы прогуливаться от одной маленькой детали к другой. Именно поэтому я начал фотографировать города: на городских улицах много деталей, и каждая рассказывает историю.

Потом я пришел к идее фотографировать интерьеры больших замков: там тоже есть множество деталей, которые рассказывают об ушедшем быте, о наследии человечества. Работая в Версальском дворце, я как никогда жалел, что фотография не позволяет нам увидеть всю широту пространства: только какую-то часть. Тогда я стал фотографировать одну и ту же комнату, один и тот же коридор с разных углов зрения, чтобы соединить их и дать полную картину человеческого восприятия на плоском пространстве. В сущности, это кубизм. В кубизме мы видим одновременно разные измерения одного и того же объекта. И Ван Гог был в какой-то степени кубистом, и наивные художники...

Сейчас в своих работах я дошел до утопии, я изображаю не реальные объекты, а свои мечты о них. Вначале это выражалось в том, что я достраивал идеи архитекторов. Фотографировал архитектурное сооружение и старался сделать так, чтобы архитектура вышла за свои рамки. Мне хотелось угадать таким образом идею архитектора, какой она была бы, не ограниченная ни материалами, ни законами физики. Впрочем, современная архитектура такова, что её сложно превзойти: кажется, что все пределы уже преодолены.

- Где вам уютнее: в нашей реальности или в той, что вы создаете?

- Конечно же, в той, которую создаю. Возможно, когда я был ребёнком, я был слишком чувствителен. Мне было необходимо уходить от реальности в свои мечты. Мои работы — это в какой-то степени терапия, с их помощью я могу оградить себя от суровой действительности. Наверное, никогда я не чувствовал себя так хорошо, как сейчас, когда у меня есть моя работа и созданный мной мир. Когда я засыпаю, то ухожу в мир своих фотографий. А иногда засыпаю за компьютером во время работы и, просыпаясь, не сразу понимаю, в каком мире нахожусь: здесь или там, или между этими мирами! Сейчас, когда процесс стал почти автоматическим: у меня есть программы, есть ассистенты, я нарочно ищу сложные задачи, чтобы продлить пребывание в своей мечте.

- Насколько я знаю, вы и неохотно и не сразу стали пускать людей в свои миры. Ваши пейзажи в основном безлюдны, а одно время вы даже изображали там в разных видах размноженного себя. Почему так? И что для вас значат люди?

- Моё отношение к людям менялось так же, как менялись мои работы. Когда-то в реальной жизни меня больше всего тяготили именно человеческие отношения. Я не мог себя в них найти и поэтому убирал людей из своих работ. Хотя у меня есть жена, дети, внуки... Хочу рассказать небольшой анекдот. Когда я фотографирую на улицах Парижа, мне не нравятся туристы, которые там всюду ходят в шортах, и я убираю их с фотографий, чтобы видеть архитектуру в её первозданности. Когда я щелкаю фотоаппаратом, делая много крупных планов, люди иногда говорят: "О, нет-нет, не фотографируйте меня!" А я отвечаю: "Не волнуйтесь, я все равно вас удаляю!"

Есть и техническая причина, почему я это делаю: здания статичны, а люди движутся, поэтому их труднее вырезать и склеивать... Но сейчас я снова стал возвращать людей в свои картины. Возможно, потому, что в процессе работы я стал меньше переживать свою отчужденность от реального мира. Мне хорошо, и поэтому люди тоже могут возвращаться. Кроме того, сейчас я много путешествую. Люди, которых я встречаю в других странах, для меня необычны, и мне жалко их убирать с фотографий. В частности, азиаты кажутся мне очень красивыми. Как это ни смешно, я хотел бы убрать всех туристов из Парижа, а в других странах туристы мне нравятся.

- Традиционно считается, что смысл и прелесть фотографии — в том, чтобы улавливать и отображать жизнь. Вы делаете то же самое, только по-своему, или всё-таки конструируете свою отдельную реальность? Сюрреалистом вас называют так же часто, как и гиперреалистом.

- Невозможно однозначно ответить на этот вопрос. Один из крупнейших психоаналитиков после Фрейда, Жак Лакан, ввел понятие "суперреализм", смешивая гиперреализм и сюрреализм. Я очень люблю оптические иллюзии Эшера. Я хочу создать воображаемый мир из картинок, взятых из реальности. То же самое делает наше подсознание: мы видим сны, основанные на реальных событиях. Я часто слышу о моих работах, что они вызывают головокружительный эффект. Если бы я просто сделал какую-то 3D-модель, то было бы сразу понятно, где реальный мир, а где придуманный. А в моих мирах нет чёткой границы между реальностью и выдумкой. Оттого, что какие-то части убрали, а какие-то добавили, появляется ощущение тайны, загадки. Происходит что-то странное. Люди теряются в своих ощущениях, а это именно тот эффект, которого я добиваюсь.

- Помимо всего прочего, вы известны своей работой в рекламной фотографии. Для вас между искусством и рекламой нет никакого конфликта?

- Рекламной фотографией я занимался только для того, чтобы зарабатывать на жизнь и продолжать творчество. В тот период я занимался живописью и скульптурой. Когда же я нашел стиль гиперфотографии, то полностью прекратил свою работу с рекламой. Тем не менее эта работа многое дала мне в техническом плане. Нужно было каждый раз воплощать в картинке чью-то мысль. Мне до сих пор иногда снятся кошмары о том, что я делаю рекламную фотографию.

- Но ведь в какой-то момент заказчики стали давать вам творческую свободу? Например, в ваших сериях для рекламы коньяка Martell?

- Ах, да! Это был случай, когда мне дали, что называется, карт-бланш. Было условие, чтобы в кадре стояла бутылка коньяка, была заданная тема, а все остальное я выбирал сам. А вообще, в работе рекламного фотографа меня больше всего раздражали толпы арт-директоров, которые подходили, двигали какую-нибудь чашечку и сорок пять минут выбирали, в каком положении должна быть ложечка. Этого я не мог выносить.

- А как проходил визит в Астану? Вы пользовались полной свободой?

- В выборе того, что фотографировать, я был полностью свободен. Только иногда приходилось просить разрешения, чтобы войти в здание или сфотографировать какой-то объект. Я привык фотографировать все, что привлекает взгляд. Здесь очень много строительных площадок. Меня всюду сопровождала представительница компании SML, у неё все было очень хорошо организовано. И когда я хотел сфотографировать какую-то стройку, она договаривалась с человеком, ответственным за стройку, а я в это время мог сделать снимки.

В Астане я сделал примерно 80 тысяч фотографий — то есть 5-10 тысяч снимков каждого здания. Это своего рода "фотографическая булимия": я никогда ничего не удаляю, все снимки должны войти в итоговую работу. Я делал от двух до трёх часов съёмки для каждого здания. Всюду меня принимали с большим теплом и энтузиазмом. Например, я побывал в Академии музыки. В этот момент проходил конкурс дирижеров. Совершенно спонтанно и без какой-либо предварительной подготовки мне было разрешено фотографировать и снимать на видео. В конце конкурса музыканты аплодировали мне стоя, это было удивительно!

- У вас уже было какое-то концептуальное видение Астаны, когда вы сюда собирались? И какое впечатление сложилось в итоге?

- Мы всегда будем удивлены, потому что не увидим именно того, что ожидали. Конечно, план съемок у меня был, я заранее посмотрел в интернете и выбрал интересные мне здания. А вообще, мне захотелось приехать сюда после того, как моя работа была приобретена для коллекции Фонда Первого Президента. Здание фонда мне так понравилось, что я заинтересовался и захотел побывать здесь. Я посетил Астану сразу после моего возвращения из столицы Бразилии. Нашел некоторое сходство между этими двумя городами и был очень этому удивлен. Оба города были построены практически на пустом месте и имеют очень продуманную планировку. Здесь я был поражен величиной пространств, шириной улиц и тем, как через это дышит город. Для меня Астана — это утопия XXI века. Смесь архитектуры Востока и Запада меня очень привлекает.

- Говорят, Астана заинтересовала вас своими футуристическими зданиями в степи. Это отразилось в ваших работах? Там есть степь?

- Нет, только здания. В Астане же нет степей. Но кое-где я добавил горы!

- А люди есть?

- Да не так чтобы... Хотя люди здесь мне очень понравились, я нашел их очень красивыми. Чтобы сфотографировать людей, мне нужна толпа. Например, какое-то туристическое столпотворение, скопление людей на рынке... А здесь такого нет. То есть людей я видел много, но каждый был сам по себе, толпы я не нашел.

- А вы на правом берегу были?

- Нет, не был. Моя поездка длилась всего восемь дней, нужно было выполнить программу. Мне бы хотелось вернуться в Казахстан и сделать работу в Алматы, как раз чтобы там были люди.

- Значит, в Астане людей нет, за ними нужно ехать в Алматы? Это очень интересное впечатление!

- Да нет, дело не в этом. Просто мне нравится делать фотографии на открытом воздухе. Конечно, я бы мог пойти пофотографировать людей, допустим, в супермаркетах, но мне это неинтересно, я в данном случае предпочитаю уличную фотографию.

- Вы уже запланировали приехать в Алматы или это пока просто желание?

- Да, пока это просто моё желание. Надеюсь, осуществимое.

Влада Гук